Татьяна Нядбай: Необходимо поддерживать белорусскую культуру так же, как Запад поддерживает оружием Украину

Современная белорусская культура как в стране, так и за ее пределами переживает один из сложнейших периодов за всю историю: непрекращающиеся репрессии, массовая вынужденная эмиграция, запрет “неправильных” произведений… Кажется, еще немного и под прикрытием борьбы с “экстремизмом” начнут публично сжигать книги.

Белорусский ПЕН, который власти юридически ликвидировали в августе 2021 года, продолжает работать за рубежом и сегодня, 12 сентября, представит исследование “Сфера культуры Беларуси: репрессии и тенденции 2022-2023 гг.”, сделанное на основании 42 экспертных интервью.

О нынешнем состоянии отечественной культуры “Позірк” поговорил в Берлине с председателем Белорусского ПЕНа Татьяной Нядбай. В немецкую столицу она приехала на открытие выставки об основателе и руководителе правозащитного центра “Весна”, лауреате Нобелевской премии мира Алесе Беляцком.

“Культура переместилась в подполье и продолжает в такой молчаливой ситуации жить”

— Как выглядит ситуация в сфере культуры за рубежом и в Беларуси? Можно ли говорить об уменьшении репрессий, ведь многие творческие люди вынуждены были уехать?

— Надо понимать, что репрессии не прекратились, просто сейчас мы меньше о них знаем, как и весь мир. Потому что Беларусь, увы, осталась в тени региональных событий, связанных с войной в Украине. Репрессии тем временем продолжаются, их масштаб не уменьшается. Уровень такой же, как в 2020 году. Если три года назад это было подавление массовых акций протеста, затем — увольнения, ликвидация культурных пространств, то сегодня в “зачищенной” стране культура оказывается выжатой из собственной сферы.

Однако, несмотря на преследование, культура не исчезла. Просто она переместилась в подполье и продолжает в такой молчаливой ситуации жить. Конечно, много деятелей культуры вытеснено за границу, и в медийном поле создается дисбаланс: кажется, что все выехали и в Беларуси ничего живого не осталось. Это не так. В стране продолжается культурная жизнь, пишут писатели, работают творцы. Конечно, они это делают в очень сложных условиях, фактически ожидая своей очереди на репрессии. Большинство из них, если не все, высказывалось на тему событий 2020 года. А сегодня людей задерживают за любые действия, комментарии или лайки, которые писались или ставились в 2020 году и даже раньше.

Репрессии не прекратились, они поменяли свою сущность, хотя и белорусы не изменились, они такие же, как были в 2020 году: смелые, отважные, настойчивые в достижении своей цели. А цель — добиться независимой и свободной страны. Ситуация меняется, и у нас неравные силы с диктатором, за которым стоит еще и поддержка Кремля. Сегодня коллеги говорят о необходимости поддерживать белорусскую культуру так же, как Запад поддерживает оружием Украину. И это абсолютная правда. Это фактически инвестиция в будущую демократическую, свободную соседку, очень важную для Европы. Сегодня у нас нет своей страны, которая бы белорусов защищала, и поэтому нам очень нужна помощь союзников.

“Придется прилагать гораздо больше усилий, чтобы заинтересовать детей и взрослых белорусской литературой”

— Что происходит сейчас с зачисткой школьной программы от “неудобной” литературы и в целом культурной среды? Это можно назвать русификацией белорусского культурного пространства?

— Надо понимать, что меры в отношении школьной программы начали предприниматься гораздо раньше 2020 года. Просто тогда это происходило в менее интенсивном режиме, но уже не было в программе, например, произведений Владимира Орлова и многих других писателей, которых власть считает нелояльными. А после началась месть за то, что не поддержали, за явное поражение на выборах. Ведь всем стало очевидно, что король голый. И то, что мы сегодня наблюдаем в отношении Короткевича, — именно месть.

Выбрасываются, конечно, наиболее интересные произведения, которые помимо идеологической составляющей делают белорусскую литературу привлекательной. В этом смысле нам придется потом прилагать гораздо больше усилий, чтобы литературой заинтересовать детей и взрослых. Многие из нас проходили путь отторжения всего белорусского: мне казалось это неинтересным, неважным и не моим, пока не дорастешь и не впитаешь через какое-то интересное для подростка литературное произведение, как у Короткевича.

“Когда критерием отбора становится лояльность, власти набирают тех, кто совершает публичные ошибки”

— Как складываются дела с литературной и издательской деятельностью за рубежом?

— Активные издатели, чьи издательства уничтожались в Беларуси, выехали за границу, и теперь выпущенные ими книги доступны соотечественникам, оказавшимся в эмиграции. С одной стороны, это достаточно активные белорусы, которые интересуются родной литературой и являются хорошей аудиторией для издателей, в том числе рыночной, что немаловажно. С другой стороны, эти книги становятся гораздо менее доступными для аудитории внутри страны.

Следует иметь в виду, что иногда книги признаются “экстремистскими” очень рандомным образом: просто попалась на глаза, как, например, книга стихов Бродского, имперца по своему духу. И здесь его книгу признают экстремистским изданием из-за цветов на обложке. Это также демонстрирует, во-первых, несистемный подход, а во-вторых — низкую квалификацию людей в системе. Когда лояльность, а не компетентность становится критерием отбора, власти набирают тех, кто совершает публичные ошибки.

— О “черном списке” музыкантов мы знаем, а существует ли такой для литераторов?

— То же самое, что и у музыкантов. Существует негласный “черный список”, только мы не имеем на руках этого документа. Мы знаем по своим каналам, по рассказам коллег, что те или иные книги должны быть сняты с продажи либо с полок библиотек. На сегодня, пожалуй, единственное свидетельство о запрете изданий, которое можно пощупать, — список “экстремистской” литературы. Но перечень запрещенных книг гораздо шире.

“У нас минимум 127 деятелей культуры в заключении”

— 12 сентября вы представляете результаты исследования ситуации в отечественной культуре за последние два года. О чем в документе можно рассказать уже сейчас?

— У нас минимум 127 деятелей культуры в заключении, из них минимум 32 писателя. Мы намеренно употребляем слово” минимум”, так как понятно, что в список включены не все. Часто люди не хотят делиться этой информацией по абсолютно понятным причинам. Чтобы не спойлерить, просто скажу, что преимущественно исследование построено на цитатах наших информаторов и респондентов. Естественно, все эти цитаты будут в обобщенном и анонимизированном виде, чтобы соблюсти договоренности с собеседниками. Подготовка заняла несколько месяцев. Подавляющая часть интервью бралась в марте — июне. Мы провели 42 экспертных интервью и планируем делать такие исследования регулярно, так как понимаем, что это один из необходимых и важных источников информации для нашего мониторинга и аналитических отчетов.

Репрессии имеют сегодня преимущественно непубличный характер. Благодаря нашему исследованию удалось выявить их масштаб. Мы не собираемся называть людей, дававших интервью и помогавших нам, но это дает понимание ситуации, мы лучше можем планировать деятельность по защите и помощи репрессированным.

— Как будет распространяться информации о репрессиях?

— Как раз это — один из приоритетов нашей работы на ближайшие месяцы. Необходимо всесторонне информировать международные организации о ситуации внутри Беларуси. У нас есть хорошие результаты работы, но пока не слишком системно поставляем их заинтересованным сторонам. На то, чтобы встать на ноги, пошел год, и теперь, я полагаю, мы будем возвращаться к планам развития, так как до этого были заняты выживанием. Конечно, будем информировать наших политиков, лидеров демократического сообщества, чтобы они могли на своих встречах использовать нашу информацию, системно и активно выходить на связь с новыми заинтересованными организациями. Опять-таки вся собранная информация доступна на нашем сайте.

“Мой рецепт — сохранить себя, избежать заключения”

— Есть ли какой-то универсальный рецепт, как работать на белорусскую культуру в Беларуси прямо сейчас?

— Наверное, нет. Я бы сказала, что нужно прежде всего заботиться о безопасности, так как потерянное здоровье и жизнь не вернется. В культуре сейчас очень сложно, как и со СМИ, которые признаются “экстремистскими”. Люди путаются, что уже признано, а что — нет. Проще не подписываться, и люди действительно выпадают из информационной повестки. Но если человек не уверен в своих возможностях хорошо почистить девайсы, то, может, лучше и не начинать это приключение, чтобы сохранить здоровье и свободу, ведь люди нам понадобятся.

То, что произошло с Алесем Пушкиным, с другими заключенными, которые не смогли получить своевременную медицинскую помощь, то, как теряют здоровье в тюрьме лучшие наши люди, — очень обидно. А мы не можем с этим ничего сейчас сделать. Наш цвет нации сидит, теряет здоровье и жизнь, хотя на свободе мог бы сделать много для развития страны и культуры. Мой рецепт был бы таким — сохранить себя, избежать заключения. А на плечах выехавших остается задача не сдаваться, продолжать работу и приближать какие-то перемены, хотя, конечно, влияния на ситуацию внутри Беларуси у нас не так много. Но мы можем обращаться к тем, кто способен на эту ситуацию влиять хоть как-то.