Указ Александра Лукашенко от 4 сентября № 278 “О порядке выдачи документов и совершения действий” лишает заграничные учреждения Беларуси возможности продлевать срок действия паспорта белорусского гражданина и выдавать новые документы. Упраздняется право консульств участвовать в процедуре отчуждения имущества, включая недвижимость и автомобили. Такие сделки можно будет совершать при личной явке в соответствующие госорганы или на основании доверенности, оформленной на территории Беларуси (ранее такие доверенности оформлялись в диппредставительствах).
Документ, который вступил в силу 7 сентября, создает сложности для тысяч бежавших от политического преследования белорусов. Сложившуюся ситуацию “Позірк” обсудил с юристом-международником, кандидатом юридических наук, экспертом Белорусского Хельсинкского комитета Катериной Дейкало.
“Государство изымает огромную группу граждан из-под своей юрисдикции”
— Есть ли прецеденты, когда люди уже были в похожей ситуации, и были ли выходы из нее?
— Т.н. белоэмигранты, убежавшие из Российской империи после революции 1917 года, оказались с паспортами уже несуществующего государства. Фритьоф Нансен, известный путешественник, ученый и верховный комиссар по беженцам Лиги Наций предложил разработать специальный документ для таких людей, который бы не позволял им становиться апатридами. Он сейчас известен как “паспорт Нансена” — предшественник современного паспорта беженца. Его тогда признало около 50 государств. Наша ситуация отличается, потому что у нас государство никуда не исчезло. Оно есть, оно признано, его юрисдикция признается, и паспорт белорусский признается. Получается так, что государство просто добровольно изымает огромную группу граждан из-под своей юрисдикции и говорит: вот этих я больше не защищаю. И это, конечно, проблема, потому что сейчас такое количество людей признано беженцами вряд ли может быть. У государства, на территории которого находятся беженцы, повышенные обязательства в их отношении, выше, чем в отношении легализованных по другим основаниям. Процедура получения статуса беженца достаточно сложная. Может ли государство вообще обеспечить все эти обязательства в отношении стольких людей?
Решение вопроса будет зависеть от воли государства пребывания, от того, что оно сочтет для себя более приемлемым, оптимальным с точки зрения своих ресурсов и процедур.
“Для “паспорта новой Беларуси” существует ряд политико-технических препятствий”
— Может ли разрабатываемый демократическими силами “паспорт новой Беларуси” решить эту проблему для белорусов за границей?
— В какой-то степени, но есть ряд политико-технических препятствий, в том числе код, который дается паспорту по коду страны. Такие коды есть только у признанных государств, просто так у каких-то диаспор или народов этих кодов быть не может, потому что они привязаны к территории их юрисдикции. Пойдут ли какие-то государства — члены ЕС на то, чтобы дать свой код этому паспорту? Я не знаю, как это может решиться. Хотя Лукашенко, конечно, своим указом очень помог демократическим силам.
“Проблема требует внимания на уровне европейского сообщества”
— Бывают исключительные ситуации, благодаря которым меняется законодательство, как было с “белой эмиграцией” и “паспортом Нансена”. Может ли Беларусь сейчас стать своеобразным “нулевым пациентом”?
— Да, ситуация складывается так, что белорусский случай может стать “нулевым пациентом”, я вполне допускаю это. Но для этого должна быть воля международного сообщества. Потому что “нулевой пациент” в этом плане может получиться не потому, что пациент хочет быть нулевым, а когда все остальные вокруг тоже хотят, чтобы он был таковым. Такие финты режима еще больше помогают. Уже на уровне ООН признано, что совершаются преступления против человечности, на уровне Совета Европы подготовлен доклад о белорусских политических эмигрантах. То есть на уровне как минимум Европы речь идет о проблеме, которая требует внимания уже на уровне региона.
Это случай, который добавляет доказательств поражения в правах все большего и большего числа людей в изгнании, которые находятся там по политическим причинам. Для стран, где живет большинство уехавших белорусов, Польши и Литвы, тысячи людей без действующих документов — это проблема, которую надо решать. Понятно, что у всех разные сроки действия паспорта, но чем дальше, тем таких людей будет становиться больше. И вот в этом уже они, я надеюсь, будут заинтересованы. Потому что не могут выслать белорусов, которых преследуют по политическим мотивам. Европейская конвенция запрещает высылку в государства, где могут угрожать пытки, а у нас государство, где преступления против человечности совершаются в отношении политических оппонентов.
— Указ затронул не только людей из последней волны эмиграции, но и тех, кто уехал давно.
— Мне кажется, они немножко опомнятся хотя бы насчет тех, кто имеет постоянный вид на жительство, может быть, создадут для них возможность дистанционно подавать заявления в МИД или МВД. Люди живут в других странах по 20–30 лет и не отказываются от гражданства. Этим людям с постоянным видом на жительство проще будет отказаться от гражданства.
“Законодательно закрепляется деление людей на “правильных” и “неправильных”
— Мог ли режим преследовать какие-то скрытые выгоды, принимая этот указ?
— Действительно, казалось бы, ну зачем ему этот шум? Я думаю, тут совокупность факторов. Во-первых, система деградирует, маховик раскручивается, и чем дальше, тем меньше там, внутри, остается сдерживающих факторов, которые ранее все-таки присутствовали. Повышается желание выслужиться и показать свою лояльность, ведь сейчас там идет борьба за выживание. Это значит, что кто-то “умный” мог придумать “гениальную” идею и высказать ее вслух. И если до 2020 года в системе были люди, которые могли не допустить воплощения этой идеи в жизнь, то сейчас такого уже не может быть. Есть ряд безумных идей (лишение гражданства из той же серии), чтобы было “пожестче”, и никто уже не смеет возразить, даже если считает, что это бред.
Еще есть простой момент, который очень характерен для Лукашенко и этой системы: месть, желание сделать гадость, усложнить жизнь. Они ищут инструменты, которые могут достать тех, кого физически не могут посадить. Они комиссию придумали для возвращения, и их злит, что ничего не получается. Вот вроде бы уехали люди — и хорошо. Но потом их начинает это раздражать: они там что-то “вякают”, что-то делают, это все не прекращается, и кабинет этот (Объединенный переходный кабинет Светланы Тихановской. — “Позірк”.) не развалился.
Я не вижу здесь очевидных выгод. Эта система работала всю жизнь, это просто естественные функции государства, от которых оно решило отказаться. И это тенденция. Можно сказать, что с конца 2022-го — начала 2023 года режим совсем перестал стесняться. Дискриминация по политическим мотивам была всегда, но фактическая. Сейчас же все в большем количестве сфер она легализуется.
Вымываются кадры. Нормальные люди из системы тоже вымылись, вымываются окончательно человеческие обличия. Все плохое, все черное, что в человеке может быть, теперь дозволено, потому что государство разрешает. И это не может не влиять и на законодательную практику, поэтому начинается формализация беззакония. Белорусский Хельсинкский комитет недавно выпустил обзор “Права человека в Беларуси: основные тренды государственной политики” за первую половину 2023 года, и там мы как раз показываем тенденцию законодательного деления людей на “правильных” и “неправильных”.
Однако все, что не вписывается в современность, что не эволюционируют вместе с обществом, рано или поздно заканчивается. И этот режим тоже. Это — естественный отбор.