“Задача — сохранить доказательства для будущих судов“. Правозащитница о работе комитета по расследованию пыток в Беларуси

Спустя три года после президентских выборов-2020 в Беларуси не останавливаются массовые политические репрессии. И все это время продолжает работу Международный комитет по расследованию пыток.

Команда правозащитников документирует факты издевательств над оппонентами режима Александра Лукашенко, многие из них квалифицируются как преступления против человечности. Одновременно на основе собранной информации комитет добивается возбуждения за границей уголовных дел в отношении лиц, причастных к пыткам. Для этого используется принцип универсальной юрисдикции, позволяющий расследовать правонарушения, совершенные в других государствах.

Представительница комитета против пыток Виктория Федорова рассказала “Позірку“ о создании организации, ее деятельности и надеждах на торжество справедливости в неопределенном будущем.

“Пострадавшие искали помощь, поступали сотни звонков“

— Как создавался Международный комитет по расследованию пыток?

— Все началось после выборов 2020 года и первой волны насилия в отношении протестующих. Люди попадали в изоляторы, многие оказывались в больницах. Наши волонтеры отправились их интервьюировать. 14-15 августа на Окрестина (Центр изоляции правонарушителей и изолятор временного содержания в 1-м переулке Окрестина в Минске. — “Позірк“.) освободили первую партию задержанных, с ними мы также проводили интервью.

Волонтеры представляли разные правозащитные организации — “Правовую инициативу“, “Звено“, “Ее права“, Human Constanta. Были правозащитники из Украины. В итоге появилась идея объединить усилия. Так был создан Международный комитет по расследованию пыток в Беларуси — единая структура, которая работает по единой методологии фиксирования преступлений. Комитет собирает информацию с помощью интервью потерпевших и вносит ее в базу. Сейчас в нашей команде около 20 человек.

— Помните свои тогдашние впечатления от общения с пострадавшими?

— Люди, которые ходили на интервью в больницы, были в полнейшем ужасе. В Беларуси такое произошло фактически впервые. Было похоже не просто на пытки или жестокое обращение, а скорее на войну. Войну против собственных граждан — настолько тяжелые были травмы у людей.

Я в тот период работала как юрист. Власти заблокировали телефоны правозащитного центра “Весна“, а мои контакты были в открытом доступе. Потерпевшие после освобождения искали правовую помощь и по сути могли обратиться только ко мне. И я была в шоке от количества звонков. Сотни за день… Иногда я консультировала человека, и прямо во время разговора видела, как параллельно поступает четыре-пять звонков. Масштабы насилия ужасали.

“Задокументировано под четыре тысячи случаев пыток“

— Недавно вы сказали, что белорусы продолжают жить в “бесконечном августе 2020-го“. Как менялась деятельность комитета в течение этих трех лет?

— Она кардинально поменялась в марте 2021 года. До того времени мы работали в Минске, пострадавшие от насилия приходили прямо к нам в офис. Но затем одного из сотрудников задержали, и наша команда была вынуждена эвакуироваться из страны. За два дня уехали все. Кто куда — в Украину, Польшу, Литву.

Сегодня мы продолжаем работу за границей. В первую очередь этим обеспечивается безопасность жертв. В Беларуси такого рода коммуникация опасна.

Конечно, обращений сейчас меньше, чем в августе 2020-го. Тем не менее людей продолжают задерживать по политическим мотивам. Сложность в том, что если раньше задержанные выходили после 15 или 30 суток ареста и могли дать интервью, то теперь часто их не отпускают, заводя уголовные дела. Сказывается и атмосфера страха. Большинство готово свидетельствовать только после выезда из Беларуси.

— Сколько пыточных кейсов комитет задокументировал полностью?

— Только у наших организаций таких кейсов около 1.800. Документирование также проводит “Весна“, у нее примерно такое же количество. То есть всего зафиксировано под четыре тысячи случаев пыток. Мы с “Весной“ объединили усилия, совместно входим в International Accountability Platform for Belarus — международную платформу по привлечению виновных к ответственности.

— На какой стадии сейчас дело, возбужденно по универсальной юрисдикции в Литве?

— Это дело было открыто по заявлению достаточно известного человека — Максима Хорошина (владелец цветочного магазина, избитый в 2020 году до потери сознания в УВД Первомайского района Минска. — “Позірк“.). Наша организация помогает добавлять в это дело новых потерпевших. Сейчас, по информации литовской генпрокуратуры, их уже 44.

К сожалению, в других странах возбудить дело в рамках универсальной юрисдикции пока не удалось. По ряду причин — это и отсутствие политической воли у государства, и отсутствие такой нормы в законодательстве, и невозможность физического попадания подозреваемых на территорию ЕС. Поэтому, кроме Литвы, никто не работает в данном направлении. Есть дело в Польше, его возбудили в августе 2020-го, но оно касается избиения и пыток на Окрестина польских журналистов.

Наш комитет продолжает работать над тем, чтобы дела были открыты и в других странах. Но пока это очень сложно. Здесь очень была бы кстати помощь диаспоры и демократических сил, чтобы продвигать этот процесс на высоком политическом уровне.

“Когда режим начнет рушиться, доказательства преступлений постараются уничтожить“

— О чем говорит нежелание европейских стран заводить дела в рамках универсальной юрисдикции?

— Это не говорит о том, что им плевать на Беларусь. У них нет строгих обязательств расследовать преступления, совершенные на территории других государств. То есть в первую очередь важен вопрос юрисдикции. Преступления совершались в Беларуси белорусскими гражданами в отношении белорусских граждан. Правовая логика такова, что заниматься этим должны соответственно белорусская Генпрокуратура, Следственный комитет.

Да, политическая воля тоже играет роль, но в некоторых странах нет даже технической возможности запустить такой процесс — отсутствует соответствующая норма в законодательстве.

А, например, в Германии такая норма есть. И даже есть практика успешных дел в универсальной юрисдикции — вынесен ряд приговоров. Но они касаются граждан Сирии, которые устраивали пытки в своей стране, а затем приехали в Германию как беженцы. Пострадавшие их опознали, и они были задержаны. Подозреваемые из Беларуси, повторюсь, в Евросоюзе оказаться не могут. Многие из них в санкционных списках. Здесь очень сложная ситуация, но она не связана тем, что кто-то не хочет привлечь виновных к ответственности.

— Получается, если в Литве расследование по делу завершится, то итогом в лучшем случае станет заочный суд?

— Заочный суд теоретически возможен, но мое личное мнение: это не панацея. Во-первых, белорусской стороной это будет воспринято как политическая калька с тех дел, которые власти проводят в отношении своих оппонентов. Во-вторых, мы правозащитники и стоим на позиции соблюдения прав человека, даже если этот человек обвиняется в пытках. Заочное судопроизводство все-таки лишает возможности справедливого разбирательства. Право на такое разбирательство имеют все — в том числе те, кто нам не нравится, сотрудники белорусских силовых структур, ОМОНа, прокуратуры и т.д.

— Значит, смысл в том, что виновные будут наказаны когда-нибудь в будущем — так как они совершили преступления против человечности, которые не имеют срока давности?

— Абсолютно так. На сегодня наша основная задача — собрать и сохранить базу. Мы уверены, что, когда режим начнет рушиться, доказательства преступлений постараются уничтожить. Можно сказать, что это уже происходит. Когда в 2020 году пострадавшие от пыток обращались в следственные органы, в возбуждении уголовных дел против силовиков им было отказано. Им даже не дали ознакомиться с материалами проверки — эти данные фактически засекретили, сделали информацией для служебного пользования. Что и как там проводилось — непонятно. В такой ситуации только та работа, которую проводим мы, позволит стопроцентно сохранить доказательства для будущих процессов.

“В отличие от 2020 года, сейчас безнаказанность демонстрируется“

— Белорусские власти не могут не знать о деятельности комитета против пыток. Насколько им от этого дискомфортно, есть ли обратная связь?

— Все наши соцсети признаны “экстремистскими материалами“. Сайт “Правовой инициативы“ заблокирован и не открывается в Беларуси. Смешной пример: после публикации в июне нашего расследования о пытках в УВД Советского района Минска на мой телефон (он указан на сайте) начали поступать звонки с белорусских номеров. Я услышала много нецензурных выражений в адрес нашей деятельности и деятельности демсил. Такой террористический спам. В расследовании были названы имена около 20 силовиков, которых опознали потерпевшие. Очевидно, в Беларуси с материалами ознакомились, и кому-то они не понравились.

— Известно, что комитет взаимодействует с Советом ООН по правам человека. Что нового здесь?

— Совет ООН по правам человека — это орган, куда входят 47 государств. Мы взаимодействуем с ним не напрямую, а через учрежденную этим советом миссию. Ситуация в Беларуси изучается на уровне Управления верховного комиссара ООН по правам человека. Для этого назначены следователи, эксперты. И уже третий год они будут собирать показания потерпевших, на их основе готовить отчеты.

Мы с ними сотрудничаем — предоставляем доступ к интервью с жертвами пыток. В последнем отчете — он вышел в апреле — миссия подтвердила основания, дающие право говорить о совершении в Беларуси преступлений против человечности.

Для нас, конечно, это большая победа. Впервые на высоком международном уровне органом, созданным ООН, дана такая правовая квалификация. Преступления против человечности — это не просто нарушения прав человека. Это международные преступления. Это систематическое массовое широкомасштабное нападение на гражданское население, которое началось в 2020 году и продолжается до сих пор.

— Проблемой пыток вы занимались и до 2020 года, но сейчас размах репрессий совершенно другой. По-человечески вас удивляет, что люди в погонах и при чинах оказались способны на такое?

— Безусловно. Масштаб насилия в 2020-м был вопиющим. Это шокирует любого здравомыслящего человека, в том числе правозащитников, которые занимаются темой пыток на протяжении десятилетий. Но я бы отметила другое. Если три года назад силовики и прокуратура пытались представить пытки как легитимный ответ на насилие со стороны протестующих, то теперь ситуация обратная. ГУБОПиК и связанные с ним телеграм-каналы даже не скрывают, что пытают людей. Они выкладывают видеозаписи, на которых видно, что задержанные избиты, что над ними издеваются. Следы насилия, какие-то наклейки на лбу, повязанные флаги… Атмосфера безнаказанности открыто демонстрируется и, возможно, поощряется. Всячески показывается, что силовым структурам дан карт-бланш на беззаконие.