11 апреля 2011 года в 17 часов 55 минут на станции метро “Октябрьская“ в Минске произошел взрыв самодельного радиоуправляемого взрывного устройства.

По официальной версии, оно было заложено под скамейку напротив остановки второго и третьего вагонов поездов, следующих в сторону станции “Площадь Ленина“. Устройство было начинено поражающими элементами. В результате теракта на месте погибло 11 человек, еще четверо скончались позднее, пострадало почти 200.

Через несколько часов на место ЧП прибыл Александр Лукашенко с сыном Николаем, которому на тот момент было шесть лет.

Утром 12 апреля КГБ отчитался об установлении личности исполнителя теракта, его объявили в розыск.

На следующий день Лукашенко заявил, что теракт раскрыт, позже его организаторами были названы Дмитрий Коновалов и Владислав Ковалев. 30 ноября 2011 года суд приговорил обоих к расстрелу.

Расследование происшествия неоднократно вызывало критику со стороны независимых СМИ. Журналисты обращали внимание на многочисленные нестыковки, слишком быстрое расследование и короткий срок от вынесения приговора до приведения его в исполнение (3,5 месяца).

Теракт произошел на фоне финансового кризиса в Беларуси, сопровождавшегося резкой девальвацией рубля и напряженностью в обществе. 12 апреля Евросоюз должен был рассмотреть вопрос новых о санкциях против белорусских властей. Взрыв в метро случился накануне. Санкции введены не были.

“Гособвинение вело дело к тому, чтобы Ковалева признали виновным по тем же статьям, что и Коновалова“

Автор книги “Кто взорвал минское метро?“ журналист Олег Груздилович поделился с “Позіркам“ воспоминаниями о суде и своими предположениями.

“Особого напряжения во время заседаний не было, — отметил собеседник. — Если в начале процесса на заседания приходило много людей, то в конце их становилось все меньше и меньше. И журналисты имели возможность находиться у самой сцены”.

По словам Груздиловича, в один из дней он сидел так близко, что мог видеть детали. Ему запомнился такой момент: “Некоторые материалы дела были написаны на бумагах, с обратной стороны которых была политическая карта Европы. Потом узнал, что следователям не хватало бумаги и они вынуждены были писать на этих самых картах”.

Еще журналисту бросилось в глаза, как некомфортно и больно было подсудимым, когда их заводили в положении “ласточки” в зал, в эти железные клетки.

“Достаточно лояльным“ он назвал отношение милиции к прессе: были рамки металлоискателей, проверяли документы, но “никто не мешал работать”.

Единственным инцидентом стало то, что во время оглашения приговора у него забрали телефон, на который велась запись. “И только через почти час телефон отдали. Меня пригласили в отдельную комнату, где работали люди в штатском. Поразило, как много там было разной аппаратуры. Только тогда понял, что весь процесс мы были “под колпаком“. Телефон мне вернули, но, конечно, без видеозаписи приговора”.

По всем материалам дела выходило, что главным организатором был Коновалов, говорит Груздилович. Этот обвиняемый решил не давать показания. А вот Ковалев боролся за жизнь: отвечал на вопросы, рассказывал свою версию произошедшего, подчеркивая, что не знал истинных намерений Коновалова.

“Вместе с тем было видно, что гособвинение не разделяет подсудимых и ведет дело к тому, чтобы его также признать виновным по тем же статьям. Мне кажется, что и Ковалев это осознавал: по его поведению было видно, что он очень боится”, — считает собеседник “Позірку“.

Также Груздилович обратил внимание на момент, когда в суд вызвали родителей Коновалова, которые были свидетелями по делу.

“Коновалов до этого вел себя достаточно самоуверенно, я бы сказал, даже дерзко, но когда в проходе появился его отец, то стал совсем другим человеком, — отметил журналист. — По лицу было видно: смотрел на отца, как провинившийся ребенок, принесший из школы дневник полный “неудов”. А вот когда пришла мать, то он очень растрогался. Было видно, что ему очень жаль ее. Я не видел лица родителей, так как они стояли спиной к залу. Но по лицу Дмитрия я понял, что он чувствует себя виноватым“.

Выступившая на суде Яна Почицкая, которую задержали вместе с Коноваловым и Ковалевым, “путаясь в показаниях, говорила, что Владислав знал о содержимом сумки”. “Уверенно она говорила лишь то, что требовал от нее гособвинитель. Ее показания сработали именно против Ковалева, дескать, он все видел и знал. Сложилось такое впечатление, что ее показания прокуратуре нужны были прежде всего для этого”, — полагает журналист.

“Показалось, что вопрос мотива преступления суд специально обходил стороной“

После завершения процесса обнаружились многочисленные противоречия в ходе разбирательства, которые официально позже никто не объяснил.

“Важный вопрос: а зачем они это сделали? На процессе его обходили и прокурор, и судья — они не спрашивали обвиняемых, для чего им понадобилось взрывать бомбу в метро. Да, в обвинительном заключении прозвучала фраза о “дестабилизации“ и потом повторилась в приговоре. А обвиняемые, может, и кивнули, но их особо не расспрашивали, потому они ничего про свой мотив и не говорили. Мне показалось, что этот вопрос суд специально обходил стороной. Но для этих парней, которые были далеки от политики, “дестабилизация” — это какая-то недостижимая цель”, — считает автор книги.

Груздилович вспоминает, что для себя тогда сделал вывод: оба были антилукашистами, но “не дураками, которым захотелось что-то просто так взорвать”. “Какая-то цель у них была, но следствие делало все, чтобы скрыть эту настоящую цель, а суд не стал копаться“, — полагает он.

Для журналиста вынесенный приговор не стал неожиданным: “По ходу процесса было видно, что обоих сделают виноватыми. К Ковалеву, на мой взгляд, даже более жесткое отношение было во время суда: на него давили больше, чем на Коновалова, потому что он не признавался и заявил в суде, что дал показания в ходе следствия под давлением. Абсолютно не было видно, что суд пожалеет Ковалева и не вынесет ему смертный приговор”.

По мнению Груздиловича, Ковалев столь сурового приговора не заслужил, его роль в этом деле “выглядит очень странно”: “Он был полностью ведомым, лидером же был, конечно, Коновалов”.

“Я думаю, что это преступление совершил Коновалов, а роль Ковалева — соучастник. Но думаю, что за ними мог кто-то стоять, что их к этому шагу могли подталкивать белорусские спецслужбы”, — предполагает Груздилович.

В пользу этой версии, по его мнению, говорит тот факт, что теракт случился именно в тот момент, когда в обществе вслед за разгоном Площади-2010, политическими репрессиями обострилась экономическая ситуация.

“Очевидно, что события 11 апреля изменили настроения людей, уменьшили их недовольство режимом. Раскрытие этого дела позволило власти сказать, что государство будет людей защищать, что власть ответит на террористические вызовы. Следует понимать, что “ситуация террористической угрозы“ всегда помогает диктаторам, дает, по их мнению, право еще больше закрутить гайки и ограничить права и свободы. Поэтому я и не исключаю этой версии, хоть, разумеется, у меня и нет доказательных подтверждений этому“, — сказал собеседник.

“За терактом стоят спецслужбы Лукашенко или их российские коллеги“

“Учитывая возможности органов того времени, а также отсутствие опыта раскрытия подобного рода преступлений, такое быстрое раскрытие преступления выглядит очень необычным“, — отметил в комментарии “Позірку“ бывший оперуполномоченный уголовного розыска, а ныне участник объединения BelPol Владимир Жигарь.

Он считает, что странностей было достаточно много, в частности, “молниеносная реакция системы и установление личностей и задержание преступников в течение суток“.

Но “самой главной странностью“ Жигарь назвал “последствия взрыва“. “Иными словами — повреждения вагонов. Как мне говорили мои коллеги, они больше характерны для взрыва не на поверхности, где якобы была оставлена сумка, а как если бы взрывное устройство было установлено внутри чего-то — или под полом, или в урне. Но тогда взрывное устройство нужно было бы приводить в действие чуть ли не вручную“.

Собеседник напомнил о видеоролике, который появился в интернете сразу же после взрыва. В кадр попали четыре человека, которые выносили из подземки подрывную машинку КПМ-ЗУ1, катушку саперного кабеля и большую, тяжелую сумку.

В ходе судебного процесса адвокат Ковалева Станислав Абразей отметил, что личности этих людей не выяснялись, их опрос не проводился. Это обстоятельство породило в том числе слухи о причастности к теракту белорусских спецслужб.

“Если исходить из того, что это все было спланировано спецслужбами, то быстрое уничтожение улик не вызывает удивления. Это — заметание следов“, — подчеркнул представитель BelPol.

Еще одним странным эпизодом того трагического дня стал визит на станцию Лукашенко с сыном Николаем, которому не было еще и семи лет.

По мнению Жигаря, это выглядело “безумно странно и ужасно“: “Тела погибших не убрали, едва ли была проведена проверка на наличие второго взрывного устройства, а он уже был там“.

Жигарь считает, что Лукашенко “точно знал, что второго взрывного устройства на станции нет“.

“В контексте событий того периода (девальвация рубля, резкий скачок цен, дефицит некоторых товаров, молчаливые акции протеста), принимая во внимание кровожадность системы, странности, о которых я уже сказал, более чем уверен: за терактом стоят спецслужбы Лукашенко или их российские коллеги“, — подчеркнул собеседник “Позірку“, добавив, что в новой Беларуси, после падения режима Лукашенко, “необходимо будет провести абсолютно новое расследование дела”.

***

Обращает на себя внимание персона нынешнего генерального прокурора Андрея Шведа, который был руководителем следственной бригады по делу о теракте в метро. Сегодня его называют одним из самых верных Лукашенко чиновников.

Именно с его подачи надзорный орган закрывает глаза на тысячи преступлений, которые режим совершил с 2020 года.

Вместо расследования нынешних злодеяний он увлеченно копается в истории с единственной реальной целью: создавать искусственную связь между противниками нынешнего режима и нацистскими преступниками.

Вот и сегодняшний день, 11 апреля 2025 года, телеграм-канал Генпрокуратуры начал не с годовщины теракта в метро, а с напоминания, что “расследование уголовного дела по факту геноцида населения БССР продолжается“. Повод выбран удобный: Международный день освобождения узников фашистских концлагерей.

Оба собеседника “Позірку“ не исключили, что в теракте в минском метро замешаны спецслужбы, но публичных доказательств пока нет. Возможно, они ждут наступления эпохи, когда правоохранительный блок будет служить закону, а не одному человеку.