После долгой изоляции известного политзаключенного Виктора Бабарико показали публике. Нет сомнений, что это элемент политической игры Александра Лукашенко. Удастся ли она? Как поведут себя в этом контексте оппозиция и Запад?
Режим постарался, чтобы за последние пару лет в лексику политизированной части белорусского общества прочно вошло прежде малоизвестное, экзотическое словечко “инкоммуникадо“.
Речь идет о затяжной информационной блокаде в отношении ряда известных политических узников, таких как Бабарико, Сергей Тихановский, Николай Статкевич, Мария Колесникова, Максим Знак.
Игра вокруг инкоммуникадо и помилования
Появление Бабарико в кадре естественно, обрадовало его соратников. Власти Беларуси настолько скомкали и закон, и мораль, что уже одно только прерывание изоляции выглядит сенсацией, неким позитивом, прогрессом. Хотя режим инкоммуникадо сам по себе — это грубое нарушение прав людей, находящихся в неволе, по сути — вид пытки.
Чтобы подать весточку о Бабарико, был использован телеграм-канал бывшего оппозиционного активиста Романа Протасевича. Точно так же в ноябре прошлого года ему было поручено передать миру весть о Колесниковой, ее встрече с отцом.
Встреча Колесниковой с отцом в гомельской колонии 12 ноября 2024 года
Понятно, что указание прервать режим инкоммуникадо — как, впрочем, и ввести его — в отношении таких знаковых фигур мог дать только лично Лукашенко. Очевидно, что он в прошлом году стал разворачивать игру на больной теме политзаключенных. Начиная с июля поэтапно было выпущено через процедуру помилования более 200 осужденных за политику.
В этом списке в основном не самые известные фамилии. Наиболее ценный товар — да, звучит цинично, но режим мыслит именно в таких категориях — приберегается в надежде, что завяжется большой торг.
Правителю важно, чтобы противники склонили голову
В случае Колесниковой наверняка сыграло роль и интервью Лукашенко корреспонденту Би-би-си Стиву Розенбергу, который поставил вопрос о судьбе этой известной узницы. Показательно, что правитель тогда подчеркнул: он готов рассмотреть ее прошение о помиловании, если таковое будет.
Автократу важно, чтобы плененные политические противники хотя бы формально признали вину, встали в просительную позу.
Иначе говоря, ему хочется одержать над этими гордыми людьми моральную победу. Показать электорату: вот видите, они заблуждались, вели наивных политических неофитов не туда, а я тогда, в 2020-м, был прав, спасал стабильность, страну.
То есть для Лукашенко это момент некоего самоутверждения, компенсации за психологическую травму 2020 года и даже — в его понимании — одно из слагаемых легитимации.
Идеальный для него пример в плане “перевоспитания“ — тот самый Протасевич, бывший редактор радикального оппозиционного телеграм-канала. Этот человек снискал специфическую репутацию среди противников режима, поскольку не только попросил помилования, но и стал усердно служить властям, дискредитировать бывших соратников.
При этом стоит подчеркнуть: бросать камень в тех, кто подписал или подпишет “помиловку“ сугубо ради того, чтобы вырваться из застенков, — аморально.
Вождь надеется попасть на переговоры по Украине
Почему Бабарико предъявлен общественности именно сейчас? Это можно рассматривать как один из ходов Лукашенко в рамках президентской кампании. Этакая гуманизация имиджа. Вот, смотрите, не такой уж я зверь, могу и смягчиться. А Бабарико хоть и исхудал, но выглядит более-менее здоровым, бодрым, притом что о нем, как и о Колесниковой, ходили разные ужасные слухи.
Виктор Бабарико в 2020 году
Однако главный адресат этой демонстрации — не электорат, а Запад. Если говорить о белорусских избирателях, а тем более о политической эмиграции, то вряд ли кого такой “гуманизм“ убедит.
У западников на этот счет тоже нет иллюзий, но им предлагается торг. Лукашенко в буквальном смысле показывает товар лицом.
И дело не только в электоральной кампании. Правителю Беларуси важно попасть за стол ожидаемых переговоров по Украине. С этой целью он пытается заинтересовать западных игроков, показать, что не утратил политическую субъектность, способность маневрировать.
Оппозиция: схватка “максималистов“ с “ренегатами“
Эта игра Лукашенко, надо думать, обострит концептуальную дискуссию в оппозиции. В прошлом году в ней уже четко обрисовались два подхода к проблеме политзаключенных (а фактически это спор о стратегических приоритетах).
О важности освобождения политических узников говорят все. Но при этом мейнстрим, объединенный вокруг Светланы Тихановской, продолжает видеть главным инструментом давление на режим. Прежде всего речь идет о том, чтобы усилить санкции. Также ставится задача добиться, чтобы Международный уголовный суд выписал ордер на арест Лукашенко (мол, в перспективе это способно расколоть его окружение).
В то же время усиливаются голоса тех, кто выступает за более гибкую стратегию. Такой подход артикулируют, в частности, бывший “министр иностранных дел“ кабинета Тихановской Валерий Ковалевский (ушедший из ее команды из-за разногласий), член Координационного совета Андрей Егоров, соратник Бабарико Иван Кравцов, сестра Колесниковой Татьяна Хомич и ряд других родственников политзаключенных.
Из этой среды звучит идея компромиссов с режимом ради спасения его пленников. В частности — что ради этого можно пойти на отмену части санкций, возвращение в Минск западных послов.
Подчеркивается, что жизнь, здоровье, свобода конкретных людей должны быть на первом месте. Что их нельзя делать заложниками максималистской позиции — вот повергнем-де в прах саму систему, и тогда темницы тоже рухнут.
Приверженцев гибкой линии яростно бомбят за ренегатство: мол, проповедуя лозунг “не злить деда“, вы предаете цели борьбы. И потом, садиться за стол переговоров с Лукашенко (“ползти к нему на коленях“) просто зазорно.
Правда, в числе тех, кто выступает за обмен санкций на политзаключенных, — оппозиционный патриарх Зянон Пазьняк, которому трудно приклеить ярлык ренегата, пособника режима.
Санкции: оружие ультиматума или гибкий инструмент?
Спор об эффективности ограничительных мер Запада на сегодня, пожалуй, неразрешим. При желании маневры Лукашенко, о которых мы здесь ведем речь, можно трактовать и так: ага, припекло, вот и стал крутиться как уж на сковородке. Надо еще сильнее прижимать!
Но свои аргументы и у скептиков. За четыре года санкции не свалили и даже не ослабили этот режим. И неизвестно когда сработают, если вообще сработают. А люди в застенках тем временем страдают, умирают.
Посмотрите, говорят скептики: иранский, кубинский, венесуэльский режимы держатся под санкциями много лет. Лукашенко же пользуется еще и колоссальной поддержкой Москвы с ее богатыми ресурсами. Попробуй его свали в таком тандеме. Причем — это особо подчеркивает Пазьняк — санкции лишь вдавливают Беларусь в Россию, крушат остатки суверенитета.
Так или иначе, но факт тот, что санкции вводит не офис Тихановской, не Объединенный переходный кабинет и не Народное антикризисное управление Павла Латушко. Это делает (или не делает) Запад.
А у него свои соображения, свои ограничители. Ведь это оружие обоюдоострое. Западные политики вынуждены прислушиваться к своему электорату, недовольному издержками такой политики, к голосу своих бизнес-кругов. Иначе говоря, перспектива резкого усиления ограничительных мер маловероятна.
К тому же это отнюдь не стерильный инструмент. Невозможно умудриться бить, например, только по “кошелькам Лукашенко“, не задевая благосостояние и другие интересы обычных граждан (скажем, зарабатывающих свой хлеб на предприятиях таких “кошельков“). Все труднее становится выехать из Беларуси на Запад: опускается железный занавес. На границе с Польшей в эти дни — сущий ад.
Так что внутри страны санкции раздражают не только лукашистов. При этом, однако, наивно надеяться, что дискомфорт ограничительных мер поднимет народ на новое восстание — при диком произволе силовиков, тотальном страхе. Вон в Северной Корее жизнь совсем никудышная, но массовый бунт там немыслим.
Судьба узников режима будет решаться в широком геополитическом контексте
Отметим также, что спор оппозиционеров, допустимо ли идти на переговоры с Лукашенко, схоластичен. За один стол с “беглыми“ правитель принципиально не сядет. Да и что они ему могут предложить?
Оппозиция в состоянии лишь апеллировать к Западу, в частности подогревать его интерес к теме политзаключенных, подсказывать ходы.
Но если адепты давления поменяют акценты в обращениях к западным акторам, те могут сильно удивиться: четыре года вы призывали дожимать режим до упора, а тут вдруг предлагаете поиграть с ним, устроить торг.
И потом, если некий диалог Запада с официальным Минском начнется, то внимание Евросоюза, США к демократическим силам, их поддержка снизятся. А у них и так туго с ресурсами. Так что здесь работает уже и логика самосохранения.
Пикантность момента и в том, что отнюдь не исключена циничная геополитическая сделка Дональда Трампа с Владимиром Путиным. А это сильно переформатирует весь комплекс международных отношений.
Соответственно, и Лукашенко имеет шанс воспользоваться плодами западной реалполитик. Оппозиции же тогда волей-неволей придется встраиваться в новую реальность.
Так или иначе, интрига вокруг судьбы белорусских политзаключенных закручивается. И очевидно лишь то, что легких решений — как в политическом, так и в моральном плане — здесь не предвидится.