Великого писателя не оценят на родине по-настоящему, пока у власти остается поклонник его “стихов”.
100 лет назад в деревне Бычки Ушачского района родился Василь Быков. Литературный гений и человек удивительной судьбы.
В СССР он был классиком и народным писателем, на заре белорусской независимости — сторонником демократических перемен и моральным авторитетом, при Александре Лукашенко — оппонентом власти и политическим эмигрантом, после смерти — диссидентом.
Его диссидентство можно отсчитывать от похорон в 2003-м под уже тогда неугодным бело-красно-белым флагом. За два минувших десятилетия, несмотря на всебелорусскую (и не только) известность и популярность, в его честь не названы широкие улицы и нет ему памятников на площадях. Его юбилеи не отмечаются на государственном уровне, а фильмы по его произведениям реже встретишь на киноафише, чем на архивной полке с картинами, не рекомендованными к показу.
После событий 2020-го Быков в Беларуси — почти еретик. Власти не анонсируют мероприятий по случаю его векового юбилея, закрывают выставки, а особо громкие поклонники правящего режима называют писателя-фронтовика “нацистом” и требуют убрать его повести из школьной программы.
Нет ничего неестественного в происходящем. Писатель Быков становится все более чужим для современной Беларуси — страны, где в почете не герои, но антигерои его бессмертной прозы.
Власти приватизировали тему войны
У Быкова с сегодняшними властями множество идейных, нравственных и эстетических расхождений. Одно из самых очевидных — в восприятии войны.
У писателя война — ключевая тема в творчестве, но в центре его сюжетов — неизменно человек и его страдания. Не нужно быть опытным литературным критиком, чтобы увидеть, что Быков — антивоенный писатель. Таким его сделал личный опыт — с фронтовыми верстами и ужасами боев, с тяжелым ранением под Кировоградом, на время определившим младшего лейтенанта в списки погибших. Об этом он говорил и сам, признаваясь, что “всю жизнь ненавидел войну”.
Основной посыл в военных быковских произведениях — не про плакатный героизм и гибель “смертью храбрых”, а про жажду жизни, тяжелый моральный выбор и сохранение в человеке человека в самых трагичных обстоятельствах.
Любящий рассуждать о войне Лукашенко, хотя и зачитывает с бумажек о важности мира, пропагандирует “подвиг народа” через пафос и романтику. Чем дальше, тем сильнее события 1941–1945-го используются властью в идеологических целях — как триумф, а не трагедия. Чем дальше, тем больше в официальных празднествах агрессивного прокремлевского “победобесия”. Поддержав путинскую агрессию в Украине, власти запустили в обществе тотальную милитаризацию, и вот уже офисные работники дефилируют в цветах хаки, школьники учатся разбирать автомат, а воспитанников детских садов гонят маршировать парадным строем.
Чем дальше, тем откровеннее режим приватизирует победу, называя себя и своих сторонников ее наследниками, а оппонентов — идейными последователями гитлеровцев. К какой группе в этой парадигме относится писатель-орденоносец, поддержавший в конце 80-х создание Белорусского народного фронта и ходивший на митинги под бело-красно-белым флагом, догадаться нетрудно.
Скульптура Василя Быкова из экспозиции в Государственном музее истории белорусской литературы
Личная неприязнь Лукашенко
Долгое время могло казаться, что опала Быкова происходит исключительно из личной неприязни со стороны Лукашенко. И в известной степени это было правдой. Первый президент независимой Беларуси невзлюбил классика с самого начала своей политической карьеры, и это чувство было вполне взаимным.
Народный писатель не стеснялся в оценках шкловского авторитария задолго до того, как специально для таких случаев в Уголовном кодексе появились статьи 367 и 368.
В 1993-м, реагируя на заявления тогда еще депутата Лукашенко о необходимости возрождения СССР, писатель обвинил его в “готовности объединиться хоть с самим дьяволом” ради власти.
В 1995-м, после избиения депутатов БНФ, протестовавших против проведения референдума (о возвращении советской символики, придании русскому языку статуса государственного, интеграции с Россией, наделении Лукашенко правом распускать парламент), он выступил с публицистикой под заголовком “Страной управляет хунта”.
В 2002-м, в предсмертной автобиграфии “Долгая дорога домой”, назвал правителя “жестоким, наглым, прагматичным директором совхоза”, который одурачил на выборах 1994-го доверчивый народ.
Оценки не рождались на пустом месте. Сторонник независимости и европейского развития Беларуси, Быков сразу разглядел в Лукашенко желание властвовать безраздельно и бесконечно. И не ошибся, и не промолчал. И стал симпатизантом оппозиции. За это крепнущая власть шельмовала его в госСМИ, не издавала, платила 13 долларов пенсии, выдавливала в эмиграцию.
Но сводить гонения к одной только злой воле Лукашенко было бы неправильно. С течением времени в окружении первого лица становилось все больше тех, кого легко узнать в проницательной быковской прозе. Особенно — перестроечной и постсоветской.
В “сталинской” Беларуси у писателя шансов нет
В советское время Быкова цензурировали, но это не мешало его творчеству нести печать “правды о войне”. В его “лейтенантской прозе” героизм и жертвенность соседствуют с малодушием, предательством, реваншизмом и приспособленчеством. И каждое отдельное негодяйство глубоко проработано, будь то Рыбак из “Сотникова” или полицаи из “Знака беды”. И корень часто уходит в зло не столько человеческой, сколько государственной природы.
В меру дозволенного цензорами Быков писал про коллективизацию, раскулачивание, особистов, из-за чего время от времени попадал в немилость. С приходом гласности сдержек не стало, и о большевизме-сталинизме он выговорился настолько, насколько успел. Так появились “Облава”, “В тумане”, “Желтый песочек”, “На черных лядах” и др.
Он ставил Иосифа Сталина в один ряд с Адольфом Гитлером, признаваясь в мемуарах, что на войне бояться приходилось не только немцев, но и тех, кто “сзади” — “начальство и карательные органы”. Говорил, что “враги могут промахнуться”, а “свои промаха не дадут”.
То, как стремительно после 2020 года Беларусь обращается к сталинским методам, не оставляет сомнений: при нынешней власти у Быкова нет шансов на заслуженное признание.
Массовые репрессии, начатые после выборов и нескончаемые до сих пор, проводятся будто по конспектам тех времен: рейды, облавы, чистки, погромы квартир, “покаянные” видеозаписи, закрытые суды, пыточные условия в тюрьмах, смерти политзаключенных, которых разве что еще “врагами народа” открыто не называют.
Тотальный страх в обществе, наказание за чтение “неправильных” ресурсов и книг, преследование за любое инакомыслие, поощрение доносов — это все тоже оттуда. Нет только расстрелов, но сталинские сроки в судах раздают налево и направо.
Из экспозиции в Государственном музее истории белорусской литературы
На всю страну — один памятник и две мемориальные доски
Спустя 11 лет после смерти писатель Быков снова стал писателем-эмигрантом. Похоже, его 100-летие активнее отметят за границей, чем в Беларуси.
Если судить по анонсам, то на родине более или менее заметно дань классику отдадут лишь на его даче-музее в Ждановичах. Запланировано мероприятие в усадьбе-музее в Бычках — родной деревне писателя. В Белорусском государственном музее-архиве литературы и искусства открыта выставка. На телеканале “Беларусь 3” запланирован фильм “Долгие версты войны” по мотивам произведений.
При этом в начале февраля в Государственном музее истории белорусской литературы скоропостижно — на десятый день работы — свернули экспозицию, посвященную юбилею народного писателя. Она должна была работать до мая, но по неведомой команде была закрыта.
Лукашенко, который, как известно, вырос на несуществующих “стихах Быкова”, 8 июня так поздравил провластный Союз писателей, что о “периоде Великой Отечественной войны” вспомнил, а главного ее литератора не упомянул.
Единственный памятник одному из самых популярных белорусских прозаиков установлен в 2021 году на его малой родине в Ушачах. Деньги на проект собрали с помощью краудфандинга.
Мемориальные доски в честь Быкова на всю страну две: в Минске и Витебске. Первую без госфинансирования открыли в 2020-м на фасаде дома, в котором писатель проживал с 1978 года. Вторая установлена в 2008-м на здании бывшего художественного техникума, где молодой талант учился живописи. Чтобы выполнить госзаказ, скульпторам Александру Гвоздикову и Валерию Могучему пришлось докладывать из собственных средств.
Десяток улиц имени Быкова пролегают по окраинам районных центров или деревням вроде Закаблук под Минском. Расширить присутствие великого земляка в белорусских городах не раз просили граждане, собиравшие подписи и петиции, но власти к таким ходатайствам всякий раз относились без энтузиазма.
Зато 17 июня лицею Белгосуниверситета без проволочек присвоили имя Феликса Дзержинского — одного из организаторов “красного террора”, в честь которого в Беларуси стоят памятники и названы не только проспекты и улицы, но и целые города.
Логику такой топонимики еще три года назад объяснил человек с голосом милицейского генерала Николая Карпенкова. На слитой объединением ByPol аудиозаписи выступления перед личным составом он назвал оппонентов действующей власти “лишними людьми”. И добавил, что с такими — разговор короткий.