Александр Лукашенко на первой пресс-конференции после избрания президентом. 13 июля 1994 года
23 июня 1994 года судьба власти в Беларуси была предрешена. Александр Лукашенко набрал в первом туре президентских выборов 44,82%, а тогдашний глава Совмина, фактический хозяин страны Вячеслав Кебич — только 17,33%. Люди с премьерского корабля, получившего катастрофическую пробоину, стали перебегать на сторону заворожившего массу “правдоруба” — совхозного директора со Шкловщины.
Впрочем, к тому времени Лукашенко был уже не просто мелким аграрным начальником, а политической фигурой. Он раскрутился благодаря той самой демократии, от которой потом его, по собственному признанию, станет тошнить.
Речистый популист обставил всех
Свежий ветер перестройки помог амбициозному провинциалу на полусвободных выборах 1990 года стать депутатом Верховного Совета БССР. Ну а там уж он развернулся во всю ширь своего популистского таланта. Благо заседания парламента транслировались на всю страну и были, пожалуй, даже смотрибельнее мыльных опер.
В Овальном зале бушевали непривычные для советских людей политические страсти, звучали дерзкие речи, вчерашние ноунеймы становились кумирами масс.
Лукашенко рвался к микрофону по поводу и без. Часто говорил сбивчиво, алогично, не по теме. Но зрителям запоминался пафос. Подкупала эта тональность клокочущего праведного гнева. Наш человек, за народ радеет!
Импульсивный оратор обещал прижучить зарвавшихся больших шишек, разобраться с коррупцией. Многие простые люди увидели в нем выразителя своих чаяний, заступника, стали называть “нашим Сашкой”. Электорату, задерганному постсоветским экономическим развалом, грели сердце обещания “отвести страну от пропасти”, “запустить заводы”, восстановить выгодные связи с Россией.
А за несколько дней до первого тура президентских выборов страну всколыхнуло известие, что авто, в котором ехал Лукашенко с соратниками, якобы обстреляли под Лиозно.
И хотя следствие быстро пришло к выводу, что это была инсценировка, многие остались при убеждении: “нашего Сашку” хотели убрать (понятно кто). Значит, тем более проголосуем за него.
Пазьняк и Шушкевич конкурировали друг с другом, оба вылетели в первом туре
Демократы же в 1994-м (и только ли тогда?) были разобщены.
Пытался баллотироваться Геннадий Карпенко. Будучи человеком реформаторского склада, он в то же время мог и осторожным обывателям понравиться образом успешного руководителя (много сделал на посту мэра Молодечно) и отнюдь не радикала. Но ему не хватило подписей для регистрации (причем подвели — это отдельная история — вроде бы свои же ребята-демократы).
От тех, кого Лукашенко потом станет презрительно именовать “свядомыми” и “нацменами”, кандидатами в президенты стали лидер Белорусского народного фронта (БНФ) Зянон Пазьняк и бывший спикер Верховного Совета Станислав Шушкевич.
К слову, на “разоблачении” последнего (якобы присвоил ящик казенных гвоздей для строительства дачи) Лукашенко успел подзаработать очков, став в 1993-м главой антикоррупционной парламентской комиссии.
За его избрание на этот временный пост кое-кто голосовал в надежде, что уж на этой-то рискованной стезе не в меру ретивый шкловский деятель сломает себе шею. Но на самом деле тот получил политический трамплин.
К тому же у Шушкевича, подписанта Беловежских соглашений, был имидж могильщика СССР, в то время как Лукашенко мастерски эксплуатировал идею вернуть “светлое прошлое”. И утверждал, что был единственным депутатом, проголосовавшим в 1991 году против ратификации Беловежских соглашений, хотя согласно протоколу заседания он просто не участвовал в голосовании.
Впоследствии окажется, что этот человек — вообще большой, говоря деликатно, фантазер. Но тогда простые белорусы слушали новоявленного кумира с горящими глазами.
В итоге на выборах-1994 Пазьняк и Шушкевич, разорвав голоса национально ориентированного электората (которого и так было негусто), выбыли из борьбы в первом туре.
Во втором же туре Лукашенко разгромит Кебича, наберет более 80%, и эта цифра станет для правителя сакральной.
Роковая ностальгия по советским временам
Можно спорить, имелись ли в принципе у национально-демократических сил шансы победить в 1994-м. Кто-то упрекнет в догматизме и прямолинейности Пазьняка. Кто-то скажет, что Шушкевич был слаб и нерешителен, не смог сколотить сильную команду, найти яркие тезисы для кампании. Кто-то заключит: все демлидеры оказались недальновидными. Вот если бы обуздали амбиции, договорились о едином кандидате!..
Но история не терпит сослагательного наклонения. И важно прежде всего учитывать свинцовые мерзости того исторического момента.
Те выборы пришлись на кризисное время, когда у большинства экс-советских людей резко упал уровень жизни. Атмосфера свободы, пьянившая в годы перестройки, для многих утратила ценность. Мол, демократию на хлеб не намажешь, от митингов холодильник не наполнится.
Немалая часть общества стала грустить по временам “развитого социализма”: пусть не рай, но никакой безработицы, относительная сытость, почти стабильные цены, социальный пакет.
К тому же Беларусь была высокоразвитой республикой СССР, сумела действительно сильно рвануть к 1980-м, если отсчитывать от послевоенной разрухи. Это добавляло ностальгии по “светлому прошлому”.
Сказался и серьезный недостаток национального самосознания, аукнулась многолетняя русификация. Матрица прибалтийских народных фронтов в случае БНФ до конца не сработала.
Значительной части широкой публики Пазьняк и его сторонники казались в лучшем случае идеалистами, сектантами, а в худшем — и вовсе фашистами (этот ярлык не без успеха клеила госпропаганда).
Лидеры БНФ увлеченно говорили о планах возродить белорусский язык, который многие подзабыли и не хотели ускоренно штудировать. Пазьняк и его соратники ругали империю (и вроде бы доказательно рисовали ее грехи), однако масса чувствовала близость к русским. БНФ предлагал экономические реформы, но обывателя тогда уже пугало само это понятие: нет уж, и так без штанов!
Можно упрекать деятелей национально-демократического лагеря за недостаток гибкости, близорукость, но, скорее всего, им просто не суждено было прыгнуть выше пояса. Лукашенко с его имиджем своего парня (трасянка, приземленные темы, грубый юмор) и обещанием пряников от Москвы за красивые глазки оказался убедительнее.
Триумфатор выборов-1994 хорошо запомнил, как между первым и вторым турами к нему стали перебегать люди Кебича.
С тех пор никаких вторых туров на президентских выборах в Беларуси не будет. Хотя некоторые оппозиционеры, оправдывая раздробленность в своем лагере, станут твердить во время следующих избирательных кампаний: ничего, пока пойдем широкой цепью (апофеозом стал 2010-й с девятью альтернативными кандидатами), а вот во втором туре обязательно объединимся. Ага, размечтались.
Ловушка захлопнулась
Иные “молодые волки”, вошедшие в команду Лукашенко перед выборами-1994, думали использовать его в своих целях. Мол, этот напористый колхозник (кое-кто говорил культурнее: этот терминатор) лишь проложит дорогу нам, высоколобым и прогрессивным.
Но тот сразу цепко взял власть, быстро свернул демократические свободы и стал методично разбираться с противниками, включая вчерашних соратников.
Шанс отстранить его был, пожалуй, во время конституционного кризиса 1996 года, когда Верховный Совет попытался провести импичмент.
Однако правитель с помощью эмиссаров из Москвы склонил чашу весов на свою сторону. Подмяв под себя парламентскую ветвь власти, Лукашенко маргинализовал оппозицию, переломил ей хребет.
Она смогла, правда, организовать Площади в 2006 и 2010 годах. Но тогда ее лозунги все же не набирали большинства. Лукашенко обеспечивал неплохой по постсоветским меркам рост благосостояния (чарка, шкварка и даже подержанная иномарка) — заметим, вновь-таки во многом благодаря Москве, ее субсидиям.
Да, независимая социология показывала, что на выборах вождю режима приписывают до 15-20% голосов, но в то же время свидетельствовала, что он был и реально популярен.
Однако нация постепенно взрослела, видела прогресс вступивших в ЕС соседей, проникалась желанием демократических свобод. Лукашенко потом искренне недоумевал, почему на протесты в 2020-м выходили айтишники, предприниматели и прочие отнюдь не бедные люди. Ему, впитавшему тезисы марксизма-ленинизма, видимо, казалось, что на восстание способны только оголодавшие пролетарии.
По косвенным данным (материалы платформы “Голос” и др.), на выборах-2020 Светлана Тихановская — феноменальный продукт протестного голосования — опередила вождя режима. Миллионы белорусов захотели сменить власть. 2020 год показал, что общество переросло правителя, застрявшего в воззрениях советской эпохи, а частично и средневековья.
Однако за четверть века тот создал мощную систему удержания власти. Она заметно ужесточилась при подавлении протестов 2020 года и продолжает скатываться в тоталитаризм.
Ловушка захлопнулась. Больно умными стали, свободы захотели? Сейчас дадим. Потом догоним и еще раз дадим.
Трагедия с открытым финалом
И снова стоит подчеркнуть фактор Кремля: в августе 2020-го Владимир Путин после театральной паузы поддержал собрата-авторитария, подогнал к белорусской границе своих вооруженных людей. Что во многом определило и настрой белорусских силовиков — пребывавшим в растерянности начальство стало твердить: за нами Москва! Мол, бейте по головам смутьянов без колебаний. Судьба мирного восстания была предрешена.
Сейчас Лукашенко, получивший еще и кресло главы Всебелорусского народного собрания, четко дает понять, что транзит власти для него пока неактуален. Готовится проштамповать себе новый срок в 2025-м. Это означает, что ослаблять гайки он не будет. В ушах правителя, наверное, до сих пор звучит многоголосое “уходи!” августа 2020 года.
Противники режима пытаются разработать разные сценарии перемен. Положа руку на сердце, все эти планы так или иначе рассчитаны на окно возможностей, способное открыться лишь в случае серьезного ослабления России, к которой Лукашенко сейчас привязал Беларусь как никогда сильно.
На рубеже 90-х слабостью Москвы четко воспользовались тогдашние прибалтийские республики. Белорусское же общество к такому отрыву тогда оказалось не готово.
К 2020-му оно подошло гораздо более развитым. В нем созрел массовый запрос на демократию, гражданские свободы. Но диктатура показала клыки и еще сильнее оперлась на Москву. Теперь для Лукашенко уже не осталось выбора: только хардкор!
На протесты в 2020-м выходило в основном уже новое поколение. И ему пришлось жестоко расплатиться за роковую ошибку постсоветской генерации белорусов, совершенную в 1994-м, когда “нашему Сашке” дали дорваться до власти и построить беспощадную персоналистскую диктатуру.
И мы все сегодня живем в этой затянувшейся трагедии с открытым финалом.