Опубликовано на открытой версии “Позірку“ 31 июля 2024 года в 11:56
На недавней встрече Александра Лукашенко с судьями Конституционного суда (КС) обсуждались изменения, внесенные в Основной закон в результате референдума 2022 года. Предыдущая такая встреча случилась шесть лет назад — в 2018-м. “В другой жизни“ — как сказали бы сейчас многие белорусы. И Лукашенко не исключение.
С одной стороны, для него, как и для правовой системы страны, во многом та жизнь точно так же была иной. С другой стороны, за внешними ритуальными действиями развивается, крепнет и приобретает новые качественные измерения все та же хроническая “правовая шизофрения“, которой правовая система белорусского государства, как и белорусская юриспруденция в целом, была пропитана и до 2020 года.
Встреча, прошедшая 18 июля, не несет никаких революционных изменений, но вместе с тем дает очередной повод осмыслить и увидеть с разных ракурсов то, во что превратил правовую систему белорусский режим, зафиксировать развитие этого в новых условиях и задуматься над последствиями для демократического транзита.
Почему может сохраняться иллюзия относительной нормальности
В 2018 году на встрече с судьями КС Лукашенко обсуждал внесение изменений в Конституцию. Подчеркивал, что Основной закон должен совершенствоваться, “потому что и общество меняется, и мы с вами меняемся“. 2020 год показал, что белорусское общество действительно изменилось, и государство ответило на эти изменения, в том числе правовой политикой.
В частности, Белорусский Хельсинкский комитет на основе анализа данных Национального индекса прав человека за последние пять лет (2019–2023) в качестве одной из основных новых правовых проблем после 2020 года отмечает системное принятие неправового законодательства с целью оправдать репрессии (легализацию беззакония). Это выводит степень эрозии правовой системы на другой уровень, в отличие от предыдущего, когда государство сохраняло хотя бы формальные приличия.
При этом все как бы идет своим чередом: правовая система функционирует, в том числе вносятся в законодательство изменения, которые важны и действительно отвечают общественным изменениям.
Изменения, внесенные в Конституцию в 2022 году, не были целиком следствием и прямым ответом на события 2020 года. На встрече 18 июля речь шла как раз об изменениях на самом деле важных и нужных.
В частности, говорилось о введенном институте конституционной жалобы (когда человек может лично, а не только через уполномоченные органы, обратиться в КС, чтобы проверить конституционность законов, примененных в конкретном деле, если исчерпаны все другие средства судебной защиты). Также шла речь о компетенции КС в плане толкования Конституции по запросу определенных государственных органов (до этого суд имел компетенцию толковать лишь нижестоящие акты), о праве судов обращаться в КС с запросами о конституционности нормативных правовых актов, подлежащих применению в конкретном деле.
Это может до сих пор создавать, в том числе и у международных партнеров, впечатление более-менее нормально работающей правовой системы с поправкой на сегмент, обеспечивающий политические репрессии. У многих белорусов такое впечатление и было до 2020 года. Отсюда — устойчивое убеждение многих, как сейчас говорят, проснувшихся в 2020-м, что первопричина того самого правового дефолта — события, связанные с тогдашними президентскими выборами. Хотя на самом деле это не так.
В поисках идеологической матрицы
Система, созданная Лукашенко, отличается тем, что на всех уровнях имеет в той или иной степени нелинейный, мозаичный характер, несмотря на то что может казаться очень монолитной. Особенность в том, что у нее нет реальной идеологической основы.
Это касается и правовой системы. Например, советское право во многом оперировало своими понятиями и концепциями, которые противопоставлялись европейским да и общепризнанным. В частности, базовым для советского права и функционирования системы государственного управления был принцип социалистической законности, закрепленный на конституционном уровне — советская версия принципа верховенства права.
В правовой системе под управлением Лукашенко создана и прочно укоренена другая схема: существует корпус нормальных, существующих и в демократических странах правовых концептов, понятий, но в ряде случаев (когда нужно государству) в них вкладывается совершенно другой, искаженный смысл. Который в том числе транслируется в системе юридического образования. Со временем выхолощенные смыслы этих понятий стали настолько естественными, что значительная часть чиновников, судей, других юристов в них искренне верят.
До 2020 года такое искажение в основном осуществлялось посредством правоприменения, разъясняющих инструкций или актов президента. После 2020-го государство впервые попыталось закрепить “идеологическую“ основу беззакония в стратегическом документе, приняв в 2023 году Концепцию правовой политики Республики Беларусь.
Это первая после Концепции судебно-правовой реформы 1992 года (похороненной после прихода Лукашенко к власти) попытка установить именно концептуальные основы и направляющие для развития правовой системы. До этого действовало несколько более инструментальных документов.
Новая концепция ярко иллюстрирует ту самую правовую шизофрению и представляет собой мозаику из адекватных и релевантных понятий, здравых положений, с одной стороны, и абсолютно смешных, являющихся правовым нонсенсом и не соответствующих общепризнанным подходам, с другой.
Одним из последних является понятие “историко-культурные основы и идеологические императивы правовой политики“ — новация концепции. Это, очевидно, и есть неуклюжая попытка комплексно оформить на нормативном уровне идеологическую базу для правовой сферы. Об этом прямо заявляла заместитель главы администрации Лукашенко Ольга Чуприс, называя концепцию “идеологической матрицей развития отечественной правовой системы“.
Что скрывается за призывами “идти от жизни“
Разговор Лукашенко с судьями КС, как и сам этот институт нынешнего образца — также часть этого смыслового винегрета.
Основной месседж правителя на встрече — о необходимости более активной роли суда в связи с новыми полномочиями. “Общество должно видеть Конституционный суд в деле“, — говорит Лукашенко. При этом председатель КС Петр Миклашевич говорит об усилении роли суда как конституционного арбитра в системе государственной власти исходя из конституционного принципа разделения властей.
Давайте посмотрим, когда общество последний раз видело КС “в деле“. В деле разделения властей. Если общество еще в принципе помнит, что это значит на практике.
Последний раз это было в 1996-м. Тогда в начале года КС принял очередное ежегодное послание — “О состоянии конституционной законности в Республике Беларусь в 1995 году“, последнее с прямой и комплексной критикой действий президента. А в конце года КС вынес решение о неконституционности вынесения проектов изменений и дополнений Конституции на обязательный референдум. Если воспользоваться приемом из кино “прошло … лет“ — именно слом КС с 1997 года стал ключевой причиной правового дефолта в 2020-м.
Сетуя на то, что КС не имеет права по своей инициативе возбуждать конституционное судопроизводство и инициирование конституционного контроля осуществляется другими органами, Лукашенко опять вспомнил свой любимый правовой принцип, которым насквозь пронизана вся система (и который тоже является частью правовой шизофрении). Он призвал судей КС действовать в соответствии с ним — “если говорить от практики и идти от жизни“. Один из народных вариантов этого принципа — “ну вы же понимаете“. Его концентрированная версия — “не до законов“.
Исходя из этого, Лукашенко призвал судей КС, чтобы они сами активнее подсказывали государственным органам, с чем им нужно обратиться в КС в рамках конституционного контроля.
Миклашевич, в свою очередь, отметил, что отсутствие со стороны государственных органов активного инициирования конституционного контроля происходит из-за большого уважения к нормам и принципам Конституции, что исключает принятие неконституционных актов законодательного характера. Тут, конечно, возникает вопрос: если система настолько саморегулируема и стабильна, зачем вообще тогда институт конституционного контроля? Можно отменить его и записать в список достижений за 30 лет еще и этот уникальный результат.
Интересно, что при этом в Концепции правовой политики в качестве одной из негативных тенденций ее развития, подлежащих устранению, указана как раз-таки недостаточная активность государственных органов в принятии самостоятельных решений.
Кроме всего прочего, Лукашенко на встрече пытался уточнять, насколько активно должен использоваться институт конституционной жалобы, должно ли в КС обращаться побольше граждан. Очевидно, что он воспринимает этот институт в качестве дополнительной возможности прямого обращения населения к правителю в “социально ориентированном“ государстве.
То есть в его понимании конституционная жалоба — нечто сродни письму в администрацию президента, которым люди привыкли решать вопросы намного более эффективно, чем с помощью тех же судов. Хотя даже Миклашевич попытался робко объяснить, что это, мягко говоря, несколько иное.
Вместе с тем, раз уж такой механизм появился, было бы полезно опробовать его в каком-то политическом деле. КС, несмотря на всю выхолощенность, все равно остается судом более высокого порядка в части аргументации решений.
Было бы весьма интересно (и важно для истории белорусской юриспруденции) получить его развернутую аргументацию относительно конституционности положений некоторых норм, на основании которых сегодня получают сроки по политическим мотивам. Особенно в свете того, что, как отмечалось выше, государство идет по пути формальной легализации репрессий.
Доставать осколки будет непросто
Какой вывод можно сделать при осмыслении всего этого с точки зрения последствий для транзитного периода и вообще для переформатирования белорусского общества?
Такая система наносит юриспруденции и профессиональному развитию юридического сообщества ущерб в определенном смысле больший, чем стройная идеологическая система. Последняя, при ее падении, отлетает в основном целым слоем.
Хотя это тоже обобщение, но тем не менее. Постоянная манипуляция и выхолащивание смыслов существующих понятий и концептов, та самая правовая шизофрения — сродни осколочному ранению. Осколков много, они проникают глубоко в мягкие ткани, некоторые из них бывает невозможно вытащить в принципе.
Так что последствия эпохи Лукашенко для правовой сферы белорусскому обществу будет устранить сложнее, чем может казаться.
